«На что способна политическая философия?» Интервью с социологом Александром Филипповым для Republic. Часть 2
В серии интервью «Открытый разговор» на Republic вышла вторая — заключительная — часть беседы с руководителем ЦФС Александром Филипповым.
Вопрос, общий для гуманитарных наук. Я немного карикатурно представлю определенную позицию, ссылаясь на Симона Кордонского. Отечественный научный и философский язык практически полностью заимствован – и заимствован хаотически, добавлю от себя. Языки, созданные для решения задач в других контекстах, почти автоматически будут в чем-то неадекватны нашей ситуации. А их разнообразие затрудняет общение между разными «импортерами». Естественно, что эти языки что-то помогают увидеть, но чужой костюм всегда плохо сидит. Насколько вам это кажется серьезной проблемой? Кордонский предлагает изучать реальность и «называть все своими именами», он вводит сословия, гаражную экономику, отходников и так далее. Есть ли тут для вас проблема, которую стоит решать?
Здесь два вопроса: отношение к позиции Кордонского – это один. Проблема своего научного языка вместо заемного – другой. С одной стороны, понятно, в чем сила подхода Кордонского. Он очень много всякого знает и видел, он говорит: не дадим себя провести. Есть книжные черви, которые жизни не знают, а есть человек, который знает жизнь и говорит, что надо называть все своими именами. Но дело в том, что у вещей, вообще говоря, нет своих имен. Они и вещами-то часто становятся благодаря исследовательской оптике. Что производит сильный эффект? Есть управленческая оптика, скажем, государственная статистика, реестры и прочее, что стоит за разными распоряжениями, а также, заметим, часто некритически принимается за чистую монету и многими другими, будь то социологи или журналисты. Предполагается, что этим словам и перечням нечто соответствует в самой реальности. Кордонский говорит: нет, часто совсем не соответствует, мы пришли и увидели, что не только нет конторы «Рога и копыта» по указанному адресу, но нет и улицы, и самого города нет, зато есть «Копыта и рога» в населенном пункте, который нигде не учтен, потому что там кладбище, совмещенное с аэродромом, и люди как-то вертятся, а никто их не видит. Это я тоже говорю, конечно, утрированно и очень приблизительно, у него все сложнее и интереснее. Но меня, при всем восхищении такими описаниями, за которыми видна огромная и – в принципе, а не просто по отдельным фактам – мало кому известная сторона социальной жизни, многое не устраивает.
И дело даже не в том, что многие «имена» в его описаниях получены из применения старых к новой реальности, будь то «промысел» или «сословия». Есть и собственные изобретения, например, «административный рынок». Кордонский комбинирует известные понятия, получает нечто новое и говорит: «Я показываю вам на то, что есть в реальности». Лаплас говорил: «Если вы посмотрите в это место, вы увидите, что там в определенное время будет планета». А Кордонский говорит: «Если вы посмотрите сюда, вы увидите, что там “сословия”». (Была, кстати, еще в конце 70-х годов прошлого века книга немецкого социолога Вольфганга Теккенберга о Советском Союзе как сословном обществе, хотя, конечно, настоящей полнотой данных он не располагал.) Однако социология занимается часто тем, что нельзя вообще увидеть. Увидеть смысл социального действия нельзя, увидеть так называемые обыденные типизации нельзя, да и, кстати, увидеть, что посредством сетей составляются новые, пульсирующие и подвижные идентичности, не связанные ни с местоположением, ни со столь одномерно понимаемыми ресурсами, – тоже нельзя.
Вообще, как мне кажется, ушло то время, когда социолог – а это очень привычная позиция – мог находиться в привилегированной позиции знающего лучше: и чем начальники, и чем те, кого он изучает. А если вы всем тем людям, которых увидели, подсовываете в виде главного мотива борьбу за ресурсы, то за этим стоит определенная теоретическая позиция – и, пожалуй, именно философская, а не социологическая. Закопана она не глубоко, но все же закопана, не представлена в собственном качестве. А это плохо для развития идей. Наука здесь развивается за счет инсайта, за счет накопления опыта, но она не развивается как теория. В этом смысле у нее прекрасное настоящее, но я не вижу за ней большого будущего.