• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Культурная двойственность религиозности нью-эйджа: спиритуализм между альтернативой и мейнстримом: репортаж

13 ноября в Центре фундаментальной социологии НИУ ВШЭ состоялось очередное заседание Открытого семинара по социальной теории «Logica Socialis». На нем с докладом на тему «Культурная двойственность религиозности нью-эйджа: спиритуализм между альтернативой и мейнстримом» выступил выпускник Аспирантской школы по философским наукам НИУ ВШЭ М. В. Добровольский. 

В начале своего выступления докладчик обозначил базовую проблему исследований нью-эйджевского спиритуализма — отсутствие систематического изучения предмета со стороны академического сообщества, мало интересующегося этим феноменом. В результате спиритуализм воспринимается в качестве некой повседневной банальности и остается недотеоретезированным. Причиной такого положения дел, согласно докладчику, является преимущественно религиоведческий подход к изучению спиритуализма, вследствие чего сам предмет, который часто даже внешне не похож на традиционные религии, как бы ускользает из поля зрения академических исследователей.

Далее М. Добровольский перешел к описанию типичных особенностей спиритуализма, отличающих его от традиционной религии. В частности, он выделил такие его характерные черты, как идейная эклектика, отсутствие постоянных организационных структур, акцент на субъективном опыте и холистическое мировоззрение. Если первые три особенности демонстрируют организационное отличие субъективного спиритуализма от религии, то холизм, выражающийся, помимо прочего, в снятии дихотомии сакрального-профанного, — идейное. Диффузный, неопределенный характер спиритуалистического мировоззрения делает невозможной четкую идентификацию его сторонников и затрудняет анализ такого явления, как «холистическое сообщество»: интересующиеся спиритуализмом часто описываются как fusers, то есть люди с несколькими идентичностями, например, классической христианской и спиритуалистической.

Говоря об истории возникновения современного спиритуализма, докладчик отметил, что интерес к оккультизму и мистике в Европе и Северной Америке возникал и ранее. Например, многие особенности нью-эйджевского мировоззрения, такие как позитивное мировоззрение, являются производными от т. н. «нового мышления» – американского парахристианского учения 19 века. Однако современный спиритуализм в том виде, в котором мы его знаем, появился в конце 60-х гг. прошлого века на волне контркультурной революции, захлестнувшей США и Западную Европу. Уже в 70-х сформировалось то, что позднее было названо «нью-эйдж». Позднее оно из преимущественно контркультурного трансформировалось в консьюмеристски ориентированное, а к началу 90-х, по мере расширения круга сторонников, и вовсе растворилось в становившемся все более аморфном субъективном спиритуализме. В 90-е годы в академической среде для определения описываемого феномена все чаще начинает употребляться термин «спиритуализм», которым обозначается более широкий круг явлений, нежели нью-эйдж 70-80 годов. Для уточнения особенности этого нового спиритуализма как не связанного с традиционной религиозностью стали употребляться такие дополнения, как «холистический», «нью-эйджевский», «нетрадиционный» и т.д.

После исторического экскурса М. Добровольский перешел к рассмотрению укоренившихся в науке представлений о спиритуализме. В частности, им было выделено три концепции: 1) Спиритуализм наследует длительной западной интеллектуальной традиции. 2) Акцент на саморазвитии и субъективность восприятия роднят его с культурой романтизма. 3) Спиритуализм является рецепцией традиционной ориентальной культуры («Истернизация Запада»).

В отношении первого сюжета было отмечено, что спиритуализм является неотъемлемой частью культуры позднего модерна, с ее стремлением к эгалитаризации и субъективизации, а также к разрушению традиционной дихотомии «высокого» и «низкого» – как в науке, так и в искусстве. Такие типичные особенности спиритуалистической идеологии, как концентрация на самости (Self), перенниализм, выражающийся популярной максимой «есть одна истина и множество путей к ней», и бриколаж создают предпосылки для бесконечного индивидуального творчества, приводящего к созданию т.н. Self-Spirituality. В результате, типичный представитель т.н. «холистического сообщества» творит собственный «духовный мир» исключительно по собственному вкусу и любые элементы традиционной культуры используются в нем случайно и волюнтаристски.

Говоря о втором сюжете, докладчик отметил, что образы Self в романтической и спиритуалистической среде принципиально разнятся. Романтическая самость – явление раннемодерное по своей сути, это свободное воление уникального героя, противостоящего обществу. Спиритуалистическая же самость – самость массовая, то есть позднемодерная, и воспринимается она скорее как нечто изначально присущее непосредственно каждому человеку. Также принципиально разным видится восприятие современности. И романтическая, и спиритуалистическая традиции резко критично настроены по отношению к промышленному капитализму, однако, если для романтизма жизненный идеал находится в прошлом, то спиритуализм, несмотря на использование образов традиционной культуры, целиком обращен в будущее.

Тезис об «Истернизации Запада». по мнению М. Добровольского, является наиболее легко опровергаемым. Разнообразные элементы спиритуалистической культуры, имеющие восточное происхождение, на самом деле, несут совершенно западный смысл. Типичным примером, в данном случае, может быть названа идея реинкарнации: если для ориентального общества реинкарнация – это способ убежать от постылого настоящего (а в идеале, вообще выйти из цепи перерождений), то для западного сознания это есть постоянное воспроизведение собственного Self, то есть некий способ вечного существования. Как показывают эти примеры, спиритуализм выступает в качестве уникального феномена позднего модерна, отражающего такие его типичные черты, как разрушение иерархии знания и культ самости.

Следующей темой доклада преломление консюмеристского сознания в дискурсе современного спиритуализма. Докладчик обратил внимание на то, что консюмеризм видится большинству исследований в качестве интегральной части анализируемого социокультурного феномена и зачастую воспринимается буквально, то есть в качестве т.н. «спиритуалистического супермаркета». Однако более важным в данном случае является другое измерение консюмеризма – потребление в самом широком смысле как способ формирования идентичности. То есть, говорить о потреблении здесь можно и в контексте потребления стилей жизни, и даже в контексте потребления пространства (спиритуалистический туризм). Однако важнейшим здесь может выступать потребление товаров или эмоций как способ конструирования уникального образа себя. Для многих сторонников спиритуалистической идеологии именно последний аспект может являться наиболее значимым, а сам спиритуализм является способом формирования уникального образа личности, непохожей на окружающих.

Как отметил докладчик, спиритуализм как культурное явление выступает в качестве необычного микса альтернативы и мейнстрима. Одной из манифестаций альтернативы как способа конструирования самости может быть использование спиритуалистического вокабуляра представителями новых социальных движений, например, экологического движения или феминизма. Мейнстримная же сторона спиритуализма наиболее ярко проявляется в таком феномене, как корпоративный спиритуализм. Так называемый New Age Inc., по мнению М. Добровольского, является отражением нестабильного характера современного капитализма и неопределенности как одной из ключевых особенностей позднего модерна. В современной бизнес-среде с ее концепцией реальности как VUCA-мира (акроним от volatility, uncertainty, complexity, ambiguity) особенно ценными являются навыки предвидения, нестандартного мышления и отказа от жестких управленческих решений. С другой стороны, рядовой работник, вынужденный постоянно учиться и лишенный опоры на постоянного работодателя, также вынужден подстраиваться под постоянные изменения. В результате, основными становятся метафоры движения, потока и саморазвития. И спиритуализм с его концентрацией на поиске и самоизменении, на поток (vortex) как метафоре поиска силы («энергетические потоки»), а также концентрация на настоящем моменте (жить «здесь и сейчас») дает идеальный ответ на эти запросы.

В заключение докладчик отметил, что спиритуалистическая идеология готовит человека к жизни в условиях «текучей современности», когда самоидентификация, по словам Энтони Гидденса, «становится рефлексивно организованным усилием». Именно неопределенность является одним из условий появления спиритуализма.

Интересующиеся спиритуализмом традиционно воспринимаются в качестве двух неравных групп: небольшое сообщество «истинных сторонников» и широкий круг интересантов. Однако, если спиритуализм воспринимать в качестве (в основном) культурного феномена, являющего реакцией на нестабильную природу модерна, эта ситуация может выглядеть принципиально по-другому: разделение должно проходить по линии базового принятия или непринятия модерна как такового, то есть на уровне предложенной дихотомии «альтернатива-мейнстрим». Соответственно, сам спиритуалистический вокабуляр служит двум принципиально разным целям: «истинные» сторонники спиритуализма, являющиеся с этой точки зрения теми, кто отвергает модерн, прежде всего базовые принципы консюмеристского общества, используют мистические образы спиритуалистической культуры как строительный материал для конструирования собственной идентичности. Любая мистика или «нетрадиционная» наука используются для демонстрации границ самости: «Я не такой, как вы»! Остальные же демонстративно используют спиритуализм в предельно утилитарных целях, всячески открещиваясь от любых проявлений «нетрадиционности». Любые религиозные практики в данном случае редуцируются до набора операциональных практик, а публичная демонстрация этого отказа («мы используем медитацию всего лишь как полезную технику для повышения работоспособности») превращается в своего рода оммаж реальности.

В ходе последовавшей за докладом дискуссии руководитель Центра фундаментальной социологии, главный редактор журнала «Социологическое обозрение» А. Ф. Филиппов обратил внимание на тот факт, что проблемой изучения представленного феномена является не только неопределенность идентификации самого спиритуализма, но его адептов: предмет исследования ускользает от восприятия. Второй важной проблемой является отсутствие корпуса признанных догматических текстов, в результате чего не совсем понятно, какие именно источники могут служить основанием для исследования совокупности идей, с одной стороны, и поведенческих паттернов – с другой. В-третьих, чрезвычайно важным является определение того, что может являться нормой с точки зрения адептов спиритуалистических практик. Когда Макс Вебер говорит про другие религии, про другие взгляды на мир, он всегда апеллирует к западному рационализму. И в этой ситуации необходимо четко представлять не только то, что является нормой с позиции самих последователей спиритуализма (чего именно они хотели бы достичь и от чего уйти), но также и то, что должно являться нормой с позиции самого наблюдателя. Из предложенных Максом Вебером дихотомий к описываемому феномену приложима дихотомия «отказ от мира» - «овладение миром». Спиритуалистическая идеология выглядит как набор разного рода практик овладения миром, при отказе от железной логики, которая казалась неизбежной классикам социологии. Понятно, что при такой ориентации на овладение миром будут проигрывать именно жесткие, догматические подходы.