Культурсоциология коллективной травмы. Семинар в Международном Мемориале

14 мартя 2013 года в Международном Мемориале состоялся семинар «Событие и память: культурсоциологическая теория коллективной травмы». В работе семинара приняли участие наши друзья и коллеги из Йельского центра культурсоциологии Джеффри Александер и Рон Айерман. Модератором семинара был Дмитрий Куракин

Видеозапись семинара, подготовленная Международным Мемориалом:


14 марта в Международном Мемориале прошел семинар «Событие и память: культурсоциологическая теория коллективной травмы». Это первый семинар из серии «Память: институты и практики», организованной Александрой Поливановой (Мемориал) и Арсением Хитровым (НИУ ВШЭ). На семинаре выступали Джеффри Александер и Рональд Айерман — содиректора Йельского центра культурсоциологии, авторы концепции культурной травмы. Модератором дискуссии выступил сотрудник Центра фундаментальной социологии, руководитель Исследовательской группы по культурсоциологии Дмитрий Куракин.

Александра Поливанова, Арсений Хитров (организаторы семинара), Рон Айерман, Дмитрий Куракин, Джеффри Александер

Концепция культурной травмы разрабатывалась теоретиками культурсоциологии в течение многих лет. Базовые тексты по этой проблематике были опубликованы в работе “Cultural trauma and collective identity”. Что такое культурная травма? Часто в жизни обществ происходят ужасные события. Такими событиями были Холокост, террористический акт 11 сентября, Беслан, убийства Мартина Лютера Кинга, Роберта Кеннеди и Политковской. В тех случаях, когда в обществе есть консенсус относительно трактовки  такого рода событий как травматичных, возникает культурная травма. Культурная травма похожа на психологическую травму: ее также иногда пытаются замалчивать или вытеснять, она так же имеет необратимые последствия для идентичности и поведения. Однако механизмы возникновения и распространения культурной травмы отличаются от психологической. Большинство культурных травм – повод для общественных дискуссий. Интерес к этому понятию в нашей стране отнюдь не только теоретический. Общество Мемориал много лет занимается тем, что собирает воспоминания и свидетельства репрессированных в советское время, исследует архивные документы, создает списки тех, кто прошел систему ГУЛАГа и, что еще важнее, инициирует дискуссии о советском наследии. Вопрос, на который до сих пор нет однозначного ответа, это вопрос о том, как современной России относиться к сложному наследию Советского Союза? Именно этому вопросу была посвящена третья часть семинара.

Профессор Джеффри Александер

В первой части профессор Александер описывал общую теоретическую рамку концепции культурной травмы. Он предупредил, что не хочет сводить культурную или коллективную травму к событиям вроде массовых убийств. Хотя, конечно, реальные события имеют большое значение, культурсоциология предлагает подход, альтернативный так называемому «натуралистическому» подходу. Иными словами, культурная травма – это не только концепция, описывающая коллективные переживания и трагические события, она так же связана с коллективной идентичностью, моральной ответственностью. Профессор Александер предположил, что и марксистская концепция – это концепция культурной травмы. Так, рабочий класс, ощутив свою общую культурную травму, преодолевает ее. Конечно, теории травм разрабатывались и до этого. К примеру, психоаналитическая теория. Однако концепция культурной травмы работает с травматическим опытом групп: группа, а не индивид должны почувствовать травму. Важно, что речь идет не столько о событиях, которые случились, сколько о тех, которых мы как группа переживаем как травму. Некоторые из самых ужасных событий в истории человечества случились потому, что некая группа придумала свою культурную травму. Так, одной из причин Холокоста стало то, что в Германии было широко распространено мнение, что поражение в первой мировой войне было связано результатом происков евреев. В этом смысле Холокост был местью немцев.

Профессор Александер заметил, что ключевыми являются четыре вопроса: что случилось? Кто жертвы? Кто преступники? Как мы относимся к ним? Отвечая на эти вопросы, группа запускает процесс культурной памяти.

Профессор Рон Айерман

Вторую часть Рональд Айерман начал с вопроса о том, кто из присутствующих слышал о Джорже Москоне, а кто слышал о Харви Милке? Оказалось, что большинство присутствующих знали, кто такой Харви Милк, а о Джордже Москоне никто не слышал. Результат опроса профессора Айермана не удивил – такие же результаты он получил в других странах. И Джордж Москоне, и Харви Милк были политиками и они оба были убиты в один день, но об одном был снят фильм, а о другом – нет. Не каждое событие становится важным для обществ, и причины этого не всегда связаны с самим событием.

Оба этих убийства были, несомненно, политическими. Но профессор Айерман заметил, что политическим убийством он считает не только убийство политических деятелей. К примеру, убийство голландского кинорежиссера Тео ван Гога также можно считать политическим убийством. Отличительная особенность этого феномена в том, что человека убивают за то, что он репрезентирует, какой символический смысл несет. Так, хотя Тео ван Гог был довольно одиозной фигурой, известной за свой довольно своеобразный образ жизни и вульгарность, его смерть потрясла основания голландской идентичности. Его смерть голландское общество восприняло как покушение на свои базовые принципы – в первую очередь на принцип свободы, свободу слова в том числе. После происшествия газеты пестрили заголовками о жестокой расправе, убийство Тео ван Гога сравнивалось с 11 сентября. Рональд Айерман заметил, что в современном мире СМИ играет ключевую роль в  создании и распространении коллективных представлений об инциденте как о культурной травме. Власть, конечно же, также играет чрезвычайно важную роль. Так, королева Нидерландов участвовала в демонстрациях в память о Тео ван Гоге, тем самым поддержав общее настроение. 

Напоследок Рональд Айерман указал на два важных фокуса исследований культурной травмы. Во-первых, это группы-носители. Группы-носители – те, кто распространяют интерпретации инцидентов, создают нарративы. Если у них есть доступ к влиятельным медиаторам, в особенности к СМИ, их интерпретации будут приняты обществом и в результате будет создана культурная травма. Второй фокус исследования – коллективная память. Создание культурной травмы – это в том числе построение связей между травматичным инцидентом и другими пластами культурной памяти. К примеру, с 11 сентября, со второй мировой войной и так далее. Эти отсылки придают силу интерпретации инцидентов как культурных травм.

Два выступления задали рамку для дальнейшего обсуждения, состоявшегося в третьей части. Для Общества Мемориал вопрос культурной травмы – вопрос более чем актуальный. До сих пор не вполне ясно, почему сталинский период истории, ГУЛАГ, массовые аресты и убийства не стали культурной травмой для современной России. Должны ли они стать ею? Могут ли они стать ею? Дмитрий Куракин, начиная дискуссию, отметил, что специфика культурных травм в западных странах заключается в том, что культурные травмы создают солидарность, увеличивают пространство ясности для общества. В случае российской истории, напротив, кажется, что инциденты, которые могли бы стать культурными травмами, только раскалывают общество. Так, к примеру, Сталин воспринимается одной частью общества как преступник, как проклятая фигура, а другой – как герой.

Дискуссия шла еще порядка часа. Высказывались разные гипотезы и поднимались разные вопросы. Говорили о том, что у России нет опыта переживания Холокоста и это сильно повлияло на культуру восприятия травматичных инцидентов. С другой стороны, возможно, у России могут быть свои Холокосты, то есть крупные, центральные для всей культуры травматичные события. Но могут ли они появляться внутри одной нации? Не встанет ли проблема определения того, кто жертва, кто преступник, а кто – то сообщество, которое становится бенефициарием жертвоприношения (если использовать эту антропологическую концепцию жертвоприношения как ритуала для солидаризации). Возможно, разное понимание прошлого связано с более глубоким расколом российского общества? Стоит ли говорить, что представления о прошлом изменятся в связи с повышением общего уровня образования населения? Может быть, раз ситуация так сложна, в России необходимо забыть о траматическом прошлом? Но классическая теория травмы говорит, что забыть такие события невозможно, они всегда будут в памяти и всегда будут оказывать влияние, что может привести к еще худшим последствиям. 

Репортаж подготовлен Дарьей Хлевнюк

Фотографии подготовлены Международным Мемориалом

Статьи Джеффри Александера в журнале "Социологическое обозрение":

«Уотергейт» как демократический ритуал
Сильная программа в культурсоциологии 
Аналитические дебаты: Понимание относительной автономии культуры